Первым поводом к этой работе послужила замечательная выставка русского натюрморта, открытая в Ленинграде, в залах Русского музея весной 1969 года. Я должен был написать краткий обзор этой выставки, но ее богатство не вмещалось в тесные рамки обычной рецензии. Обзор вырос в цикл статей, использовавших уже не только выставочный материал (статьи эти печатались в журнале «Декоративное искусство СССР», начиная с 1970 года). И вот теперь эта работа, дополненная по сравнению с журнальным вариантом новыми наблюдениями и анализами, превращается в книгу.

Она задумана не как строго научное исследование, а как свободный историко-художественный очерк, как размышления у картин о мире вещей, отразившихся в русской живописи — от XVIII века до наших дней. Обращены эти размышления не столько к специалисту-искусствоведу, сколько к зрителю, посетителю выставок и музеев, человеку, интересующемуся изобразительным искусством, имеющему в нем свои пристрастия, свои симпатии и антипатии. Такая ориентация на «неслучайного» читателя обусловила необходимость более глубоко проникнуть в сложный мир художественных проблем, не ограничиваясь лишь описанием общественного и не избегая спорных вопросов.

Нельзя сказать, чтобы русский живописный натюрморт был не известен исследователям, не любим зрителями. Но выставка в Русском музее была все-таки первой в истории выставкой русского натюрморта. Впервые «мертвая натура» безраздельно господствовала в нескольких больших залах, впервые этот жанр был представлен так широко и щедро — за два с лишним столетия (правда, с заметным разрывом в середине — во второй половине XIX века).

Для того чтобы на это решиться, нужно было переломить традицию. Ведь классицистическая иерархия жанров сказывается еще в практике многочисленных «выставкомов», которые отводят жанрам живописи порою почти те же места на шкале художественных ценностей: наверху — «сюжетно-тематичес-кая» (двести лет назад говорили «историческая») живопись, портрет — пониже, пейзаж — тем более. Натюрморт же занимает едва ли не последнее место. Его полноценность, самостоятельность, содержательность совсем недавно — до выставки, о которой я здесь говорю,— еще нужно было доказывать и подтверждать.